—Ой, какая хорошенькая девочка! Сколько тебе?

— Полторашку нефильтрованного, пожалуйста.

+++
Ассоль ждала свой алый парус,
а Грэй ходил под голубым
+++
Хирурга сразу я припомнил –
он у меня купил диплом
+++
– Хотите, я скажу вам правду?
– Спасибо, у меня своя
+++
Она ругнулась так, что дворник
в блокнотик что-то записал
+++
Футбол специально был придуман,
чтоб русских всюду унижать
+++
Меня совсем никто не любит,
хоть я ещё не всех спросил
+++
Чтоб скрыть свою интеллигентность,
он сопли вытер рукавом
+++
Как удивительно природа
вас щедро обделила всем!
+++
Когда на жизнь посмотришь трезво,
то понимаешь – надо пить!
+++
Наш шеф, как чайка – прилетает,
кричит, насрёт и улетит
+++
Лечусь слабительным от кашля.
Хотел бы кашлять, но боюсь
+++
Нашли такую позу в сексе,
что виден телек им двоим
+++
Пока приехал переводчик,
китаец бедный утонул
+++
Учиться никогда не поздно,
но бесполезно иногда
+++
В театре три сестры давали,
пока бордель не пресекли
+++
Сегодня всё идёт по маслу,
но через задницу пока
+++
А вон менты куда-то негра
под белы рученьки ведут

Александр Ширвиндт.

Старость средней тяжести.

К старости вообще половые и национальные признаки как-то рассасываются…

Я глубоко пьющий и активно матерящийся русский интеллигент с еврейским паспортом и полунемецкими корнями. Матерюсь профессионально и обаятельно, пью профессионально и этнически точно, с женщинами умозрительно возбужден, с коллегами вяло соревновательно тщеславен. Но умиротворения нет…Времени, отпущенного на жизнь, оказалось мало..

Смерти я не боюсь… Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то… Я красивый старик, боящийся стать беспомощным..

В общем, диагноз – «старость средней тяжести».

В нашем возрасте (от 75-ти и выше) ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать.

Я столько раз бросал курить, но ни к чему хорошему это не привело. Возвращался обратно к этому пороку, пока сын, которого я очень слушаюсь и боюсь, не сказал: «Всё, хватит».

А потом меня навели на замечательного академика, предупредив, что он никого не принимает, но меня откуда-то знает и готов побеседовать.

Я собрал полное собрание сочинений анализов мочи и поехал куда-то в конец шоссе Энтузиастов.

Особняк, тишина, ходят милые кривоногие дамы в пластмассовых халатах. Ковры, огромный кабинет. По стенам благодарственные грамоты от Наполеона, от Петра I, от Навуходоносора… И сидит академик в золотых очках.

– Сколько вам лет? – говорит.

– Да вот, – говорю, – четыреста будет.

– Мы, значит, ровесники, я младше вас на год.

Когда он увидел мою папку анализов, взмахнул руками: «Умоляю, уберите».

Мне это уже понравилось. Заглядывать в досье не стал. «А что у вас?» Я говорю:

– Во-первых, коленки болят утром.

– А у меня, наоборот, вечером. Что еще?

– Одышка.

– Ну это нормально.

– Я стал быстро уставать.

– Правильно. Я тоже. В нашем возрасте так и должно быть.

И я успокоился. Раз уж академик медицины чувствует себя так же, как и я, то о чем тогда говорить?

На прощание я сказал, что бросил курить.

Он посмотрел на меня через золотые очки:

– Дорогой мой, зачем? В нашем возрасте ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Доживаем как есть..

Я поцеловал его в грамоты и ушел. Гений!